Положение дел на Дальнем Востоке
Не блестящим представлялось «прогрессистам», в частности в Монголии и Китае. «Деятельность наша в Китае как могущественного соседа, — сетовал Милютин, — мало чем обозначилась». В подведомственном Сазонову учреждении принималось-де за аксиому, что Россия могла ладить или с Японией, или с Китаем. Между тем она должна находиться «в хороших отношениях» как с Китаем, распадения которого нельзя допустить, так и с Японией, «которая предлагает свою дружбу» и которую следует принять «после окончания войны, когда определится общее положение»29. Необходимо, подчеркивал Милютин, муссируя все тот же тезис, самым вдумчивым образом отнестись к нашим интересам на Дальнем Востоке, где начинают разрешаться весьма сложные проблемы и где невозможно безразлично относиться к Китаю, а, наоборот, надлежит поставить себя «в одинаково дружеское положение как с Китаем, так и с Японией»30.
Все это, однако, не более чем словесная трескотня, рассчитанная на пропагандистский эффект, а не предначертания реальной политики, ибо хорошо известно, какой была на самом деле стратегия империалистических держав (Англии, США, Японии) в отношении раздираемого внутренними противоречиями Китая, эксплуатируемого и разграбляемого иностранным капиталом31. К тому же оратор стремился скорее продемонстрировать «широту» своих внешнеполитических воззрений, чем обрисовать истинное положение и наметить практическую Читать далее
«История первой мировой войны. 1914—1918 гг
Несколько иначе представляют себе обстановку военные историки. В упоминавшемся уже двухтомнике.» отмечается: «В кампании 1916 г. успех был на стороне Антанты. Антанта, развернув свой мощный воен- но-экономический потенциал, вырвала стратегическую инициативу из рук центральных держав. Превосходство Антанты в численности войск, в вооружении и военной технике определило в 1916 г. перелом в войне в ее пользу»35. Немало в литературе и других разноречивых суждений. Это лишний раз подчеркивает необходимость дальнейшего тщательного изучения обширнейшей исторической документации, относящейся к данной области обществоведения.
Что касается зарубежной историографии внешней политики России в предфевральский период, то о ней приходиться говорить лишь в общих чертах, и не только по причине жестких рамок объема. Данная область нуждается в специальном изучении и соответствующих разработках. Общее же знакомство с иностранной литературой позволяет заключить, что основная масса наших зарубежных оппонентов далеко не отступила от тех схем и подходов в интерпретации внешнеполитической истории первой мировой войны, в том числе и русской политики, которые сложились еще в 20 — 30-е годы. Литература эта, конечно, многолика — от откровенно апологетических до буржуазно-объективистских, Читать далее
Правительства Франции и Италии
Они приветствовали русско — японское «политическое единение» и считали, что оно пойдет на пользу всем союзникам. Франко-итальянская пресса преподносила этот акт прежде всего как «лучшее доказательство» непреклонной решимости России довести войну до победного завершения 104. Встречались и явно преувеличенные оценки с выражением нескрываемого опасения. Так, некто Л. Ратто писал в еженедельном римском журнале «Economisto dell’Italia Moderna», что создание этого исторического новообразования «должно перевернуть вверх дном иерархию великих мировых держав», следствием чего явится преобладание в мире «нарождающегося японо-русского блока»10 •
Нельзя не признать, что наибольшие выгоды русско-японский союзный договор предоставлял Стране восходящего солнца. Не случайно Исии писал впоследствии: «…в этом соглашении была заинтересована прежде всего Япония»105, хотя официальные представители Токио старательно подчеркивали, что заключен договор в интересах всех союзников. В политических и деловых кругах Японии подписание союзного договора с Россией расценивалось как крупное достижение японской политики и дипломатии. На обеде, устроенном 13 июля Союзом торговых палат Японии по случаю заключения договора, премьер Окума заявил: «Соглашение это является результатом усилий Японии поднять свой мировой престиж и занять исключительное положение Читать далее
Заявление земцев-октябристов
Само собой разумеется, гласило в заключении, что обсуждение будущего международного положения пока не может иметь под собой надлежащей почвы и самые ходячие идеи в этой области не могут служить предметом серьезного рассмотрения ввиду напряженности момента и остроты непосредственных задач. В то же время не следует забывать, «что победителем в мировой войне выйдет лишь тот, кто будет знать, чем он может вознаградить себя за жертвы, принесенные им, и на чем построит свое дальнейшее мирное развитие». Разумной подготовкой к исходу войны представители этой фракции считали не «бумажную работу дипломатической канцелярии» и не «поверхностные суждения большой публики», а вдумчивую разработку экономических и политических условий, при которых возможно быстрое возрождение страны «от тяжелого недуга, застоя одних и гипертрофии других сторон народной жизни».
В связи с этим представители буржуазии и обуржуазившихся помещиков высказывались за немедленное учреждение особого органа при Министерстве иностранных дел с привлечением в него членов Думы и Госсовета, а также представителей соответствующих учреждений, органа, который «параллельно с выясняющимися международными отношениями и ходом войны подготовлял бы для России определенную программу требований в момент ее выступления Читать далее
Заключение русско-японского союзного договора
Это , несомненно, ослабляло значение Англии как «связующего звена» между франко-русским и англо-японским союзами, и между ними устанавливалась не «опосредствованная» (через Англию), а прямая связь. Между Россией и Японией оформлялось, так сказать, более самостоятельное партнерство, и они могли обходиться в своих взаимоотношениях, как и в решении касающихся их дальневосточных проблем, без английского «посредничества». Ослаблялась, таким образом, и антирусская направленность англо-японского союза, наглядно проявившаясь в первые годы его существования, и особенно во время русско-японской войны 1904—1905 гг. Большую «почтительность» предстояло проявлять Англии и к дальневосточной союзнице. Сознавая все это, политические руководители Японии спешили заверить свою всемогущую «покровительницу» в том, что заключенный ими альянс с Россией не причинит Великобритании никаких осложнений. 8 июля глава японского кабинета граф Окума заявил токийскому корреспонденту газеты «НьюЙорк тайме», что цель русско-японского договора состоит в расширении англо-японского союза и что у японского правительства «имеется полное взаимопонимание с Великобританией, которая приветствует новую конвенцию, находящуюся внутри англо-японского союза»
Не по нраву пришелся русско-японский союзный договор и республике доллара. Еще в ходе переговоров о подписании этого договора в американской Читать далее
Императрица Александра Федоровна
Прелюбопытное совпадение. Всего несколькими днями позже писала в Ставку своему августейшему супругу в весьма сходной аранжировке: «Хотелось бы, чтобы ты нашел подходящего преемника Сазонову…Необходимо, чтобы он уже теперь познакомился с делами и был настороже, чтоб на нас не насела позднее Англия и чтоб мы могли быть твердыми при окончательном обсуждении вопроса о мире»74. Кстати, газета, в которой печатались приведенные выше откровения, регулярно получала правительственные субсидии, а ее издатель не без гордости заявлял, что его чтиво пользуется вниманием в «высоких сферах», да и составляет он свои «дневники» главным образом для них.
Свой «сверхпатриотизм» автор названных «дневников» демонстрировал и на отношении к военным правительственным займам за границей, настаивая на том, чтобы и в ходе войны, и на будущем мирном конгрессе царское правительство создало «надлежащие условия для экономического расцвета России» и обеспечило стране мир на долгие годы. В заключение своего опуса ретивый редактор черносотенной газеты провозглашал: «Россия во что бы то ни стало должна быть материально вознаграждена за все убытки и разорения, причиненные ей этой войной. Наши государственные долги и внешние займы, сделанные для оплаты военных заказов, должны быть списаны со счетов российских долгов. Пусть Англия и Франция получают по этим Читать далее
Провал задуманной дипломатической акции
А это, по его мнению, могло привести к, рассчитанной на вовлечение Китая в войну, или по крайней мере затормозить ее осуществление. Поэтому, соглашаясь с мнением британского кабинета о том, что «лишь при поддержке Японии можно рассчитывать на успех проекта вызвать разрыв между Китаем и германскими государствами», и поручая Малевскому «сговориться» с английским и французским коллегами относительно предполагаемого совместного выступления в Токио для обеспечения содействия японскому правительству в деле осуществления означаемого проекта, царское правительство сочло необходимым предупредить Малевского: «… в нынешней стадии переговоров по этому вопросу с токийским кабинетом не должно быть и речи о китайских арсеналах»19, о чем и были проинформированы английское и французское правительства. Извольскому вместе с тем предписывалось просить Бриана снабдить своего посла в Токио Реньо аналогичной иструк — цией. Просьба была встречена с пониманием и надлежащая инструкция отправлена. Относясь «самым сочувственным образом» к мысли о побуждении Китая объявить войну Германии и Австро-Венгрии, правительство Франции тоже считало «опасным» связывать этот вопрос с вопросом о расширении Ханьепинского арсенала20.
Глава кабинета Штюрмера
Это был явный намек прежде всего на, считавшегося в кругах широкой общественности, в том числе и среди умеренно правых, совершенно непригодным для назначения на столь ответственный пост в такое сложное и трудное время. Назначение Штюрмера явилось полной неожиданностью даже для членов самого кабинета, о чем свидетельствовали, например, министр народного просвещения граф П. Н. Игнатьев10® и военный министр А. А. Поливанов. «Назначение это,— показывал Поливанов,— чрезвычайно тяжело на нас подействовало»106. (Он имел в виду себя и близких ему по умонастроениям Сазонова и Игнатьева.) В особенности вызывала смущение (а многих и коробила) его немецкая фамилия, хотя в действительности он был по происхождению австрийцем. Незавидным кредитом в глазах общественного мнения пользовался ставленник крайне правых министр внутренних дел А. Н. Хвостов (как, впрочем, и ряд других министров, располагавших к себе лишь самых закоренелых консерваторов, для которых царский выбор был превыше всего).
Другое требование «Прогрессивного блока» относительно комплектования правительства, пояснял Милюков, сводилось к тому, чтобы в кабинет включались люди, «пользующиеся доверием страны». Подразумевались, конечно, в первую очередь деятели думского «Прогрессивного блока», а также известные представители буржуазных «общественных организаций». Читать далее
Оборонческая декларация
От имени трудовой группы была зачитана в Думе В. И. Дзюбинским сугубо в которой содержались два основных тезиса: создание ответственного министерства и продолжение войны до победного конца. Покритиковав, как всегда, в довольно «сердитых» выражениях деятельность царского правительства за истекшие с момента предыдущей сессии месяцы (с 3 сентября 1915 г.) и указав на несовместимость этой деятельности «ни с делом обороны, ни с интересами страны», трудовая группа заявляла, что дальнейшее его пребывание у власти может повести к «полному политическому, моральному и хозяйственному развалу». Все усилия народа, декларировали трудовики, должны быть сосредоточены на обороне страны и создании новой исполнительной власти, ответственной перед народным представительством, избранным всеобщей подачей голосов 125.
Ближайшими задачами момента трудовики объявляли также: амнистию всех пострадавших за политические и религиозные убеждения, осуществление основных политических и гражданских свобод, демократизацию государственного строя сверху донизу, предоставление демократическим слоям населения возможности свободного обсуждения всех связанных с войной политических и социальных вопросов, в том числе и вопроса об условиях будущего мира, «отвечающего идеалам демократии» (мира без аннексий, с предоставлением Читать далее
Новопосаженный премьер
Таким витиеватым слогом старался затушевать суть вопроса, фактический отказ правительства от решения назревших и перезревших социально-политических проблем. «Грядущее обещает нам сильную и бодрую Россию, но сложится она путями, которые потребуют к себе, с одной стороны, бережного, а с другой — в высшей степени осмотрительного отношения». Следующий пассаж не оставлял, однако, сомнений в том, что именно требовало к себе этого в высшей степени осмотрительного отношения: «Исторические устои, на которых росло и развивалось государство российское, незыблемы…— провозгласил „сверхосмотрительный" консерватор.— Правительство было бы виновато, если бы действовало наугад там, где прежде всего нужно наблюдать, изучать, внимательно прислушиваться». В особенности, когда речь идет о важнейших вопросах внутреннего уклада28. Задачи внутреннего строительства должны отступить перед военными обстоятельствами. Правительству известно существующее различие мнений по данному поводу. Но какое из них принять, а какое отбросить—на этом он считает излишним останавливаться.
Свежие комментарии