Против новых шагов перед японским правительством
Имеющих целью склонить его к посылке своих войск в Европу, сэр Грей, по-видимому, не нашел никаких возражений против заключения подобного соглашения и в «принципе относится к нему благоприятно»19. В то же время русский посол в Токио сообщал, что мысль о более тесном политическом соглашении между Россией и Японией «встречает в Японии поддержку в печати и в политических кругах». В свою очередь японский посол в Петрограде барон Мотоно в беседах с Сазоновым «несколько раз возвращался к этой теме, высказываясь за заключение политической конвенции между Россией, Англией и Японией»20.
Развивая далее мысль о наступлении благоприятного момента, Сазонов отмечал, что, по его впечатлениям, в Японии озабочены возможностью германского реванша и уже теперь обсуждают политические комбинации, которые гарантировали бы от такой возможности. «По-видимому, — добавлял он, — там желают принять участие в комбинации, которая лишила бы Германию свободы действий»21. Именно такой комбинацией представлялся Сазонову Четверной союз в составе России, Франции, Англии и Японии. Министру иностранных дел казалось также вероятным, что японцы опасаются возможного расторжения их союза с Англией. Подобное развитие событий имело бы, по его мнению, пагубное влияние на их отношения Читать далее
«Внутренний мир»
Ясно, что в таких условиях становился невозможным даже среди господствующих классов. Не случайно, заметил Шульгин, профессор Левашев, призывавший к забвению внутренних распрей и партийных склок, тут же объявил, что его фракция будет бороться с блоком всеми имеющимися в ее распоряжении способами. Ясно, что правые мыслили такой «мир» не иначе, как беспрекословное повиновение существующим властям на базе своей внутриполитической платформы, т.е. сохранения самодержавного режима в его квазиконституционной форме; либералы — при условии осуществления их программы «внутреннего умиротворения», отраженной в декларации «Прогрессивного блока». И хотя «милые дружки», по выражению В. И. Ленина, черносотенцы и либералы, обменивались взаимными упреками и обвинениями, создавая подчас видимость острейшей борьбы по вопросам внутренней политики, в области внешней политики они стояли в основном на одинаковых позициях, поддерживая правительственный курс в надежде общими усилиями довести войну до победного завершения. Никакого «разрыва между ними в этом отношении не произошло. Напротив, желание выиграть войну удерживало их в рамках единого буржуазно-помещичьего блока, и «желтого» и «черного». Кризис «верхов» проявлялся главным образом в области внутренней политики.
Германская дипломатия
И в последующие месяцы пыталась соблазнить Японию обещанием предоставления ей по окончании войны свободы рук на Дальнем Востоке, втянув некоторых ее официальных представителей в интриги вокруг сепаратного мира. Так, в марте посланника Хиоки посетил представитель германского телеграфного агентства доктор Криге, развивавший перед собеседником уже знакомый тому «образ мыслей» кайзера51. Ту же приманку подбрасывал японцам через китайских «посредников» первый секретарь германской миссии в Пекине барон фон Мальтцан, уверяя, что после войны «Германия будет готова сблизиться с Японией, рассчитывая найти в ней союзника против России». Последнее, доносил Крупенский, представляется немцам тем более вероятным, что они убеждены в намерении Японии в ближайшем будущем порвать свои союзнические отношения с Англией, «не сочувствующей ее честолюбивым планам»52. Слова барона фон Мальтцана, заключал царский посланник, являются подтверждением того, что Германия «готова купить дружбу Японии ценой предоставления ей полной свободы действий на Дальнем Востоке, т. е. прежде всего в самом Китае». Это указывало так же «на двойную игру Германии и на лживость ее уверений в дружбе к Китаю», ибо здесь явственно обнаруживалось стремление германской дипломатии еще больше обострить японокитайские отношения, подогреть противоречия держав Антанты на Дальнем Читать далее
Усердные трубадуры правительства
Она продолжала газета, возвещают, что с назначением Штюрмера действительно произошел «яркий перелом» в отношении к Государственной думе. Если это так, надо условиться, на какой основе может состояться «объявленное властью перемирие», против которого не возражала бы Дума «с ее более чем умеренным уклоном». В качестве платформы деятельности правительства во главе с новым премьером предлагался тот «компромиссный минимум, на котором сошлись наиболее зрелые» партии Думы и Госсовета, составившие «солидное парламентское большинство», т. е. программа «прогрессивного блока», без чего «мир» с народным представительством признавался невозможным. От этой программы, утверждала газета, блок не отступит. К сожалению, никакого конкретного плана или хотя бы схемы предстоящих деловых отношений с ним в высказываниях Штюрмера не вырисовывается. «В его беседе с представителями печати,— констатировала газета,— мы тщетно искали каких-либо следов в этом смысле. Дальше „прелюдии" о симпатии и доверии он не шел». Между тем основным условием деловых контактов с народным представительством является доверие палат к власти — доверие, которое может базироваться лишь на строго очерченной положительной программе законодательного творчества, отвечающей на первостепенные запросы Читать далее
Русский посол
Он на указанном совещании, по существу, отмолчался, ограничившись заявлением о том, что он не имеет соответствующих инструкций и что присутствие японских войск на русском фронте, насколько ему известно, признается царским правительством нежелательным36. В тот же день в беседе с Бенкендорфом по тому же предмету, но уже без участия французского посла Грей на прямой вопрос, как он отнесся бы к заключению русско-японского союза, ответил, что он «не усматривает неудобств» в соглашении между Россией и Японией, но отдает предпочтение Четверному союзу37. При этом британский министр заметил, что пока это только «самый предварительный ответ», так как он хотел бы еще подумать и, кроме того, считает более практичным обсудить данный вопрос совместно с Делькассе. «Как видите, — резюмировал Бенкендорф, — Грей долго распространялся о взаимоотношениях, которые создают оба договора для России и Японии (договор 5-го сентября 1914 г. и англо-японский союзный договор 1911 г. — В. В.).
Лично он склоняется в пользу заключения после войны Тройственного союза. Так же благосклонно относится он и к Четверному союзу, но возможно, что он опасается, что трения между Японией и Соединенными Штатами не будут способствовать возобновлению англо-японского союза»38.Дело, таким образом, не только Читать далее
Пафос выступления меньшевистского лидера
Весь, как и зачитанного им заявления своей фракции, свелся к подталкиванию «Прогрессивного блока» и его вожаков к более настойчивым домогательствам власти, к получению ими министерских портфелей, к передаче внешней политики в руки «народного представительства», состоявшего почти сплошь из ставленников помещичьих и буржуазных кругов. Российская самодержавная бюрократия давно вела страну к разрухе и разложению, стремилась и стремится использовать большую войну для восстановления в России стародавних порядков, к тому, чтобы вернуть ее в семнадцатый век. Чхеидзе говорил о тех же недугах экономики страны, что и другие ораторы: о продовольственном и топливном голоде, расстройстве транспорта, отсутствии разветвленной сети железных дорог и подъездных путей к ним, слабом оборудовании заводов и фабрик, плачевном состоянии финансов и т.д., подчеркивал, что все это усиливает опасность военного поражения страны.
Речь морского министра
Таким же казенным оптимизмом отличалась и, считавшего своим долгом засвидетельствовать, что русский флот в сотрудничестве с союзными флотами с честью выполняет возложенные на него задачи, что он «обеспечен всеми необходимыми боевыми припасами, материалами, предметами вооружения и топливом» и находится «в полной боевой готовности»37.
В радужном свете обрисовывал положение и министр финансов П. Л. Барк, заверивший депутатов Думы и членов Государственного совета в том, что России не угрожает финансовый крах. Она выдюжит войну, которая должна быть выиграна во что бы то ни стало38. Министру финансов вторили правые Госсовета. Положение России — экономическое и финансовое, утверждал В. И. Гурко 1 апреля 1916 г., не такое уж тяжелое, как о том говорят некоторые ораторы. Трудности войны обрушились не только на Россию, но и на другие великие державы, и наше положение ничуть не хуже остальных. Главное наше преимущество — естественные богатства. А их война разрушить не может. Правда, Россия потеряла наиболее развитые в промышленном отношении губернии. Но ведь то же самое произошло с Францией, и тяготы войны в равной степени испытывают все великие державы, причем другие, пожалуй, больше, чем Россия39. Отсюда вывод: борьба до одоления врага.
Министр иностранных дел
В мажорном тоне говорил о взаимоотношениях союзников и перспективах мировой борьбы. Залог успеха видел он в тесном единении с союзниками, прежде всего в военной и дипломатической областях. В этом направлении, как ему представлялось, были приняты все необходимые меры: представители России принимают «живое участие» в совместном обсуждении всех важнейших вопросов, рассматриваемых союзниками на происходящих в Англии и Франции совещаниях43. В действительности дело обстояло далеко не так. Именно в координации военных и дипломатических усилий у держав Антанты было немало изъянов44. Отметив «крепнущее единение» союзников, прежде всего между ведущими участниками антигерманской коалиции, и подчеркнув первостепенное значение франко-русского союза, Сазонов высоко оценил и англо-русские отношения, в которых произошли заметные изменения к лучшему. Он выразил надежду, что перед лицом общей опасности сотрудничество между Россией и Англией ускорит происшедший в их отношениях поворот и положит прочное основание для дальнейшего развития добрых отношений между двумя странами.
Призывы к сохранению внутреннего мира
Так перемежались у у правых с обвинениями своих политических противников в «измене». Блокисты, разумеется, в долгу не оставались. В лицемерии уличал крайних консерваторов их бывший коллега В. В. Шульгин, перешедший из фракции правых к националистам, а затем с группой отколовшихся умеренных националистов вошедший в состав «Прогрессивного блока» и его бюро: «Я никак не могу вспомнить, — говорил он, — когда это проф. Левашев и вообще правые призывали нас всех и всю страну к забвению распрей… Я помню другое; помню, что я ушел с этих скамей, когда я увидел, что распри для них не печальная необходимость, а излюбленное ремесло»99. В переводе на более понятный язык это означало, что крайне правые и до войны и позже решительно восставали против любых попыток найти хотя бы компромиссное решение давно назревших вопросов, против самых ограниченных социально-политических преобразований и тем самым подрывали малейшую возможность сохранения «внутреннего мира», ослабления социальной и политической напряженности, делая неизбежным революционный взрыв, на предотвращение которого были направлены все усилия либеральной буржуазии и обуржуазившихся помещиков. Открытием «выпускных клапанов» надеялись предотвратить революцию либералы. Читать далее
Штюрмер
Он высказывался также в пользу сотрудничества правительства с общественными организациями и учреждениями, признавая на словах несомненную плодотворность их деятельности «не только в жизни местной, но и общегосударственной». Стремясь снискать расположение цензовой России, царский гофмейстер лицемерно заявлял: «Я искренно верю, что и общественные, и правительственные учреждения одинаково работают на пользу государства». Конечно, заигрывал Штюрмер с либералами, в деятельности общественных учреждений имеются и «серьезные недостатки», на которые он «не закрывает глаза». Но не в этом суть, не они решают дело — «ценно сотрудничество общественных сил». Само собой разумеется, что речь шла не о рабочих организациях. Николай II устами главы своего кабинета пытался заигрывать с буржуазной общественностью. Касаясь предстоящей практической деятельности правительства и признавая на словах реальную возможность «плодотворной работы по осуществлению стоящих на очереди преобразований», Штюрмер категорически заявил, что «теперь, конечно, не время для разрешения многогранных и сложных проблем мирного уклада государственной жизни России». Вниманию законодательных учреждений будет предложено лишь то, «что в той или иной мере связано с достижением нашей главной цели — с организацией победы». Это почти дословно повторяло то, что было сказано Горемыкиным на летней (1915 г.) сессии Государственной Читать далее
Свежие комментарии