Против новых шагов перед японским правительством
Имеющих целью склонить его к посылке своих войск в Европу, сэр Грей, по-видимому, не нашел никаких возражений против заключения подобного соглашения и в «принципе относится к нему благоприятно»19. В то же время русский посол в Токио сообщал, что мысль о более тесном политическом соглашении между Россией и Японией «встречает в Японии поддержку в печати и в политических кругах». В свою очередь японский посол в Петрограде барон Мотоно в беседах с Сазоновым «несколько раз возвращался к этой теме, высказываясь за заключение политической конвенции между Россией, Англией и Японией»20.
Развивая далее мысль о наступлении благоприятного момента, Сазонов отмечал, что, по его впечатлениям, в Японии озабочены возможностью германского реванша и уже теперь обсуждают политические комбинации, которые гарантировали бы от такой возможности. «По-видимому, — добавлял он, — там желают принять участие в комбинации, которая лишила бы Германию свободы действий»21. Именно такой комбинацией представлялся Сазонову Четверной союз в составе России, Франции, Англии и Японии. Министру иностранных дел казалось также вероятным, что японцы опасаются возможного расторжения их союза с Англией. Подобное развитие событий имело бы, по его мнению, пагубное влияние на их отношения Читать далее
«Внутренний мир»
Ясно, что в таких условиях становился невозможным даже среди господствующих классов. Не случайно, заметил Шульгин, профессор Левашев, призывавший к забвению внутренних распрей и партийных склок, тут же объявил, что его фракция будет бороться с блоком всеми имеющимися в ее распоряжении способами. Ясно, что правые мыслили такой «мир» не иначе, как беспрекословное повиновение существующим властям на базе своей внутриполитической платформы, т.е. сохранения самодержавного режима в его квазиконституционной форме; либералы — при условии осуществления их программы «внутреннего умиротворения», отраженной в декларации «Прогрессивного блока». И хотя «милые дружки», по выражению В. И. Ленина, черносотенцы и либералы, обменивались взаимными упреками и обвинениями, создавая подчас видимость острейшей борьбы по вопросам внутренней политики, в области внешней политики они стояли в основном на одинаковых позициях, поддерживая правительственный курс в надежде общими усилиями довести войну до победного завершения. Никакого «разрыва между ними в этом отношении не произошло. Напротив, желание выиграть войну удерживало их в рамках единого буржуазно-помещичьего блока, и «желтого» и «черного». Кризис «верхов» проявлялся главным образом в области внутренней политики.
Русский посол
Он на указанном совещании, по существу, отмолчался, ограничившись заявлением о том, что он не имеет соответствующих инструкций и что присутствие японских войск на русском фронте, насколько ему известно, признается царским правительством нежелательным36. В тот же день в беседе с Бенкендорфом по тому же предмету, но уже без участия французского посла Грей на прямой вопрос, как он отнесся бы к заключению русско-японского союза, ответил, что он «не усматривает неудобств» в соглашении между Россией и Японией, но отдает предпочтение Четверному союзу37. При этом британский министр заметил, что пока это только «самый предварительный ответ», так как он хотел бы еще подумать и, кроме того, считает более практичным обсудить данный вопрос совместно с Делькассе. «Как видите, — резюмировал Бенкендорф, — Грей долго распространялся о взаимоотношениях, которые создают оба договора для России и Японии (договор 5-го сентября 1914 г. и англо-японский союзный договор 1911 г. — В. В.).
Лично он склоняется в пользу заключения после войны Тройственного союза. Так же благосклонно относится он и к Четверному союзу, но возможно, что он опасается, что трения между Японией и Соединенными Штатами не будут способствовать возобновлению англо-японского союза»38.Дело, таким образом, не только Читать далее
Речь морского министра
Таким же казенным оптимизмом отличалась и, считавшего своим долгом засвидетельствовать, что русский флот в сотрудничестве с союзными флотами с честью выполняет возложенные на него задачи, что он «обеспечен всеми необходимыми боевыми припасами, материалами, предметами вооружения и топливом» и находится «в полной боевой готовности»37.
В радужном свете обрисовывал положение и министр финансов П. Л. Барк, заверивший депутатов Думы и членов Государственного совета в том, что России не угрожает финансовый крах. Она выдюжит войну, которая должна быть выиграна во что бы то ни стало38. Министру финансов вторили правые Госсовета. Положение России — экономическое и финансовое, утверждал В. И. Гурко 1 апреля 1916 г., не такое уж тяжелое, как о том говорят некоторые ораторы. Трудности войны обрушились не только на Россию, но и на другие великие державы, и наше положение ничуть не хуже остальных. Главное наше преимущество — естественные богатства. А их война разрушить не может. Правда, Россия потеряла наиболее развитые в промышленном отношении губернии. Но ведь то же самое произошло с Францией, и тяготы войны в равной степени испытывают все великие державы, причем другие, пожалуй, больше, чем Россия39. Отсюда вывод: борьба до одоления врага.
«Официальная» оценка международной ситуации
Упомянув об, содержавшейся в речи Сазонова, Ковалевский находил своевременным и уместным высказать некоторые соображения относительно русской внешней политики и речи министра иностранных дел «независимо от внешних проявлений личного сочувствия к нему, сделанных в первый день заседания Думы». Эта необходимость, по мнению названной фракции, вызывалась, помимо всего прочего, тем, что события, о которых говорил Сазонов, еще в ноябре 1915 г. встречали в бюджетной комиссии Думы «несколько иное отношение», чем официальная оценка. Иное отношение было к ним также в минувшем году со стороны прессы и общества. За истекший год, отметил оратор, мы испытывали ряд достаточно чувствительных ударов в этой области и могли научиться более осторожно подходить к переживаемым событиям. Эта осторожность заставляет несколько скептически отнестись к картине, нарисованной министром иностранных дел, и указать на ряд «серьезных промахов», допущенных русской дипломатией и военными агентами, состоящими при дипломатических миссиях2.
Один из упреков в адрес дипломатов и военных атташе сводился к тому, что ни в мирное, ни в военное время они не могли парализовать германское влияние в нейтральных странах. Наиболее рельефно это обнаружилось на горьком опыте Бельгии, в странах Балканского полуострова, а также в Польше и Персии.
Сторонники «твердого курса»
При этом рекомендовали правительству следовать примеру доблестных союзников (прежде всего Англии), «которые при всей необходимости отражать врага, при всей необходимости вести войну до конца тем не менее мудро и разумно берегут свои войска, дабы к моменту заключения мира не быть окончательно обессиленными»64. В противном случае России придется недосчитаться многого из того, на что она имеет виды.
Особое беспокойство правых вызывала судьба соглашения с союзниками о Константинополе и проливах, соглашения, о котором говорил Милюков на заседании Думы И марта 1916 г., передавая его содержание «со слов» английского политического обозревателя доктора Диллона. Категорически отвергнув идею нейтрализации проливов, в том числе и «частичную нейтрализацию» (только Дарданелл), возможность которой будто бы допускал лидер кадетов, Марков заявил, что такое соглашение никоим образом удовлетворить Россию не может. «Русскому народу нужно не обманное, не лицемерное частичное разрешение вопроса о проливах, ему нужен полный, безусловный, навсегда свободный выход в Средиземное море, и этот выход должен быть сделан без всяких экивоков и недоговорок»65.
Практическая деятельность правительства
Вся, все его дела и помыслы, гласила декларация, будут подчинены решению этой главной и основной задачи, начертанной монаршей волей. Повторяя давно пущенные в оборот «идеи», премьер снова призывал к поддержанию «внутреннего мира». Апеллируя к «здоровому патриотизму» Государственной думы и населения страны, Штюрмер выражал надежду, что «народное представительство» присоединится к правительственной точке зрения24-25.
Перед лицом внешней опасности и монаршей воли довести войну до победного конца «смолкают все споры» — формулировал свое требование «переформированный» царский кабинет. По сути дела, это было повторением того, о чем говорил замшелый консерватор Горемыкин на «юбилейной» сессии Государственной думы 19 июля 1915 г. И тогда было сказано, что война грозит затянуться и требует новых усилий и жертв, что правительство готово идти на них «без всякого колебания», избрав этот путь «не иначе, как в полном единении с законодательными учреждениями» в целях скорейшего одоления врага26. Единение же понималось как беспрекословное повиновение повелениям императора, передаваемым через председателя совета министров, отказ от законодательной инициативы, штамповка правительственных актов и бюрократических «предположений» военного и финансового ведомств и, несомненно, ведомства внутренних Читать далее
Отношения с Соединенными Штатами
Коснувшись затем, Милютин заметил, что и там дела у русской дипломатии «еще не налажены как следует». Это было отражением стремления либеральных кругов буржуазии форсировать процесс сближения с мощной заокеанской республикой не только в области торгово — экономической, но и политической. Высказывалось также пожелание об установлении более тесных и более регулярных контактов со странами Латинской Америки, в частности с Аргентиной, Боливией и некоторыми другими путем обмена соответствующими представительствами (дипломатическими и консульскими), что должно было «способствовать уничтожению торгового посредничества германцев». С той же целью освобождения от посредников» (и не только германских) признавалось необходимым и своевременным увеличение числа консульских представительств в Канаде и штатных консульств в Лионе, Бергене, Венеции, Милане, Порт-Саиде и других пунктах.
Значительная доля критики ведомства Сазонова была посвящена в выступлении Милютина кадровому вопросу и «начертанию» в связи с этим стоящих перед ним задач. Он упрекал Министерство иностранных дел, в первую очередь его заграничный аппарат, за устоявшийся в нем дух консерватизма, за устаревшие методы работы, за леность и слабую подготовку его чиновников, особенно за незнание, непонимание и неумение отстаивать Читать далее
Поездка представителя дома Романовых
Она ускорила начало переговоров о заключении русско-японского союзного договора. 1(14) февраля
1916 г. барон Исии телеграфировал своему послу в Петрограде о том, что японское императорское правительство, «принимая во внимание предложение русского правительства относительно сближения между Японией и Россией», подтвержденное во время миссии великого князя через представителя российского МИДа Казакова, подвергло обсуждению политику Японии, в том числе на послевоенный период, и пришло к выводу, что «назрел вопрос о заключении официального договора, которым могли бы быть выражены особенно дружественные отношения между этими двумя государствами»81. «Высочайшая санкция» японского императора для начала соответствующих переговоров должна была последовать днем позже, после чего Исии намеревался без промедления направить барону Мотоно подробные инструкции.
5 февраля 1916 г. Мотоно вручил Сазонову памятную записку, содержавшую официальное предложение японского кабинета вступить в переговоры о заключении русско-японского союзного договора, но предварявшую их рядом условий относительно некоторых нежелательных, с его точки зрения, моментов в русско-японских отношениях. (Речь шла о «некоторых мерах, Читать далее
Назначение нового главы правительства
Это и высказал Милюков, подчеркнув, что никаких перемен, собственно, не произошло с: состав власти постоянно обновляется, «но все из того же ящика Пандоры»; небольшой маневр, а суть остается прежней, и сутью этой продолжает быть «внутренняя война», ведущаяся не русской общественностью, которая с самого начала общеевропейского конфликта «сложила свое оружие», а правительственным лагерем. Внутреннюю войну ведут те, утверждал Милюков, кто вел ее раньше. Властью, словно нарочно, творятся вещи, отнюдь не соответствующие задаче привести страну и народ к решительной победе. Первое условие победы, продолжал лидер оппозиции, умелая организация. Между тем правительство лишь дезорганизует страну и ее военные усилия. Сложившееся положение явилось неизбежным последствием того, «что война внешняя застала власть в процессе войны внутренней, еще неоконченной»107.
Правда, заигрывая с Думой и буржуазными общественными организациями, новый глава кабинета демагогически заявил, будто уже перед войной «наметились материалы для реального законодательства» и партийные страсти привели к выделению ряда вопросов, на решение которых правительство было готово согласиться. Однако и теперь оно придерживается той же тактики, отделываясь пустыми разговорами и посулами. Так поступал Горемыкин, по тому же пути следует и Штюрмер, поддерживая и поощряя атаки крайне правых Читать далее
Свежие комментарии