Политика России

Им причиняла все большее беспокойство министер­ская чехарда, происходившая, как им казалось, под давлением «нетерпеливой» буржуазно-либеральной общественности, в том числе думского большинства. «Правые, откровенно признавали их ораторы, никогда не одобряли» смены неугодных общественности министров (Н. Маклакова, Щегловитова и др.), с чем вынужден был согласиться «честно и безупречно служивший четырем импе­раторам» Горемыкин под давлением фактически уже сложившего­ся «Прогрессивного блока», буржуазных кругов и широких слоев населения89. Тем безогляднее устремлялись они на защиту режима личной власти. «Как ни плохо была подготовлена Россия», ора­торствовал Марков, она оказалась более готовой к войне, нежели союзники на западе, где у власти находились во Франции ми- нистры-социалисты, а в Англии — парламентарные ответственные министры. Самым веским в данном случае служил тот же аргумент, что и в тирадах Левашева: «Именно русские войска, вторгшиеся в Восточную Пруссию, спасли в начале войны Францию и Англию от полного разгрома и взятия Парижа… Ответственные минис­терства Франции, Англии и Бельгии не могли сделать даже того, что сделало русское правительство»90.

Конечно, это было не столь учтиво по отношению к союзни­кам, особенно в присутствии их официальных представителей. Но Маркова 2-го не обременял дипломатический такт. К тому же ему хотелось проиллюстрировать «преимущества» самодержав­ного режима перед «гнилым парламентаризмом». «Если вы хотите действительно добиться победы над Германией,— наставлял он,— то перестаньте говорить о посторонних вещах. После войны мы будем с вами спорить, будем добиваться того или дру­гого государственного устройства, но в настоящую минуту, оче­видно, к делу это не относится, ибо различные государственные устройства Франции, Англии, Бельгии и Турции ничему не по­могли».