Политика России

И в последующие месяцы пыталась соблазнить Японию обещанием предоставления ей по окончании войны свободы рук на Дальнем Востоке, втянув некоторых ее официальных представителей в интриги вокруг сепаратного мира. Так, в марте посланника Хиоки посетил представитель герман­ского телеграфного агентства доктор Криге, развивавший перед собеседником уже знакомый тому «образ мыслей» кайзера51. Ту же приманку подбрасывал японцам через китайских «посред­ников» первый секретарь германской миссии в Пекине барон фон Мальтцан, уверяя, что после войны «Германия будет готова сблизиться с Японией, рассчитывая найти в ней союзника против России». Последнее, доносил Крупенский, представляется немцам тем более вероятным, что они убеждены в намерении Японии в ближайшем будущем порвать свои союзнические отношения с Англией, «не сочувствующей ее честолюбивым планам»52. Сло­ва барона фон Мальтцана, заключал царский посланник, являются подтверждением того, что Германия «готова купить дружбу Япо­нии ценой предоставления ей полной свободы действий на Дальнем Востоке, т. е. прежде всего в самом Китае». Это указывало так же «на двойную игру Германии и на лживость ее уверений в дружбе к Китаю», ибо здесь явственно обнаруживалось стрем­ление германской дипломатии еще больше обострить японо­китайские отношения, подогреть противоречия держав Антанты на Дальнем Читать далее →

Весь, как и зачитанного им заявления своей фракции, свелся к подталкиванию «Прогрессивного блока» и его вожаков к более настойчивым домо­гательствам власти, к получению ими министерских портфелей, к передаче внешней политики в руки «народного представитель­ства», состоявшего почти сплошь из ставленников помещичьих и буржуазных кругов. Российская самодержавная бюрократия давно вела страну к разрухе и разложению, стремилась и стре­мится использовать большую войну для восстановления в России стародавних порядков, к тому, чтобы вернуть ее в семнадцатый век. Чхеидзе говорил о тех же недугах экономики страны, что и другие ораторы: о продовольственном и топливном голоде, рас­стройстве транспорта, отсутствии разветвленной сети железных дорог и подъездных путей к ним, слабом оборудовании заводов и фабрик, плачевном состоянии финансов и т.д., подчеркивал, что все это усиливает опасность военного поражения страны.

Он  высказывался также в пользу сотрудничества пра­вительства с общественными организациями и учреждениями, признавая на словах несомненную плодотворность их деятельности «не только в жизни местной, но и общегосударственной». Стремясь снискать расположение цензовой России, царский гофмейстер ли­цемерно заявлял: «Я искренно верю, что и общественные, и прави­тельственные учреждения одинаково работают на пользу госу­дарства». Конечно, заигрывал Штюрмер с либералами, в деятель­ности общественных учреждений имеются и «серьезные недо­статки», на которые он «не закрывает глаза». Но не в этом суть, не они решают дело — «ценно сотрудничество общественных сил». Само собой разумеется, что речь шла не о рабочих организа­циях. Николай II устами главы своего кабинета пытался заигры­вать с буржуазной общественностью. Касаясь предстоящей прак­тической деятельности правительства и признавая на словах реальную возможность «плодотворной работы по осуществлению стоящих на очереди преобразований», Штюрмер категорически заявил, что «теперь, конечно, не время для разрешения многогран­ных и сложных проблем мирного уклада государственной жизни России». Вниманию законодательных учреждений будет предло­жено лишь то, «что в той или иной мере связано с достижением нашей главной цели — с организацией победы». Это почти дословно повторяло то, что было сказано Горемыки­ным на летней (1915 г.) сессии Государственной Читать далее →

Это писала газета, «являются лучшим противодействием подпольным слухам о сепа­ратных соглашениях, о сведении „на нет" великой борьбы, которые, распространяясь из несомненно враждебных правительству источников, периодически смущают население и вызывают некото­рое совсем несвоевременное разочарование и утомление»9. Весь тыл, вся Россия должны быть увлечены «не мелкими эгоистиче­скими стремлениями, будничными счетами и заботами о своих правах, а исполнением своих обязанностей». И правительство, и народ должны быть объединены на общем лозунге: «Все для войны!». Превыше всего — достижение победы над внешним вра­гом, и только потом «разрешение многогранных и сложных проб­лем мирной жизни»10.

Те же идеи развивал в январские дни 1916 г. другой рупор крайних правых — «Голос Руси»’1. Газета требовала смотреть на стоящие перед страной задачи через призму не «узкой партийно­сти», а общегосударственных интересов (в ее, разумеется, пред­ставлении) и не акцентировать внимание на том, к какой политиче­ской группировке принадлежит новый глава кабинета (к правым или крайним правым), не акцентировать внимание на том, что его мировоззрение сложилось во времена Сипягина и Плеве, о чем писали органы либеральной печати. Не следует «нажимать» и на то, что предстоящая деятельность Штюрмера в качестве председа­теля совета министров будет Читать далее →

В обла­сти внешней политики была дополнена и развита в пространной речи министра иностранных дел С. Д. Сазонова. Но прежде него выступили военный и морской министры А. А. Поливанов и И. К. Григорович, обрисовавшие военную обстановку, состояние вооруженных сил России и ее союзников, степень их боевой готов­ности и возможности выполнения поставленных перед ними задач. Министры ратовали за доведение войны до решительной победы (цитируя вслед за главой кабинета новогодний приказ царя по армии и флоту), победы, без которой Россия не сможет отстоять своей самостоятельности во внешней и внутренней политике. Обстановка на фронтах, информировал Поливанов, изменилась к лучшему. Продвижение врага остановлено, русские войска проч­но стоят на своих позициях от Балтийского моря до Черного и готовятся к выполнению более широких боевых задач. Все армии на всех фронтах «с избытком» пополнились молодым составом, «выдержанным в запасных частях… твердо и горячо верят в побе­ду, имея за собой в России обильный людской запас», будучи уверенными, что и приток боевых средств будет неуклонно возрас­тать.

На первом плане здесь стояли, каковые, по оценке Сазонова, развивались в благо­приятном для обеих сторон направлении, русская дипломатия до­бивалась заключения формального союзного договора с Японией. Наш восточный сосед и друг, заявил он, и после одержанных по­бед57 продолжает участвовать в войне, оказывая содействие общему делу союзников, в том числе России, «в размерах и фор­мах, весьма для нас ценных»58. Лестная оценка содействию Японии русскому флоту была дана и в выступлении морского министра

Григоровича, отметившего, что дальневосточная союзница «ока­зала и продолжает оказывать нам ряд весьма существенных услуг».

Важнейшей в данный момент представлялась привержен­ность японского правительства планам держав Антанты довести войну с Германским блоком до победного завершения, подтверж­денная 6 сентября 1915 г. обменом нот с Россией, Францией и Англией, в которых оно присоединилось к обязательству не заклю­чать отдельного мира с врагом иначе, как по взаимному согласию. Вообще же, заметил Сазонов, с точки зрения русско-японских отношений мировая война «оказалась живительной. Она рассеяла последние остатки былых предубеждений, и отныне перед обеими странами открыта широкая возможность, которая осуществится в более тесном согласовании своих Читать далее →

Другая точка зрения, диаметрально противоположная первой, состоит в том, что неизменно следовал курсом продолже­ния войны до победного конца, руководствуясь соображениями как внутреннего, так и внешнеполитического порядка16. Нельзя не отметить, что аргументация сторонников этого взгляда не во всем одинакова: имеются расхождения, подчас существенные, особенно в отношении того, что было определяющим в привержен­ности царйзма этому курсу, какие мотивы удерживали его в войне против австро-германской коалиции и реальны ли были возмож­ности к перемене военно-политической ориентации.

Еще одна точка зрения в вопросе об отношении царизма к войне, сформулированная А. В. Игнатьевым (а ранее Э. Б. Генки­ной)17, сводится к тому, что накануне Февральской революции царизм «испытывал серьезные колебания в целесообразности ее продолжения». Автор поясняет, что представляло эту колеба­тельную линию во внешней политике не официальное прави­тельство в лице глав министерств и ведомств, а закулисное — при­дворная камарилья и ее ставленники, придворные круги13. Убеди­тельных доказательств в пользу данной версии не приведено. Не подкреплено пока фактическим материалом и утверждение о том, что тенденция к заключению сепаратного мира с Германией имела место «в некоторых правительственных кругах и царском окружении»19. Совершенно ясно, что без правильного, Читать далее →

Значительное внимание в выступлении министра иностранных дел было уделено. В этом разделе он остановился прежде всего на отно­шениях со странами Северной Европы, в первую очередь со Шве­цией, имевшей важное стратегическое значение для обеих враждующих группировок. Немаловажными были и ее экономи­ческие связи с воевавшими державами, в особенности для Германии, как, впрочем, и для России. Напомнив о своих неодно­кратных заявлениях на заседаниях Государственной думы и в бесе­дах с представителями прессы о том, что по отношению к Швеции у России «нет иных чувств, кроме самого искреннего доброжела­тельства» и стремления поддерживать с нею тесные добросо­седские отношения, Сазонов с сожалением указал на то, что по ту сторону Ботнического залива есть еще люди, которые в силу «вкоренившихся предрассудков» и под влиянием происков врага относятся к России с недоверием и предубеждением. Между тем всякому должно быть ясно, что Россия и Швеция «самой приро­дой предназначены для мирных взаимоотношений на почве обоюдных экономических интересов и повод к вооруженному столкновению между ними может быть создан только искусствен­но51. Россия, сказал он, не ищет никаких территориальных прира­щений за счет своих северных соседей. Скандинавский Читать далее →