Политика России

Рассматривая далее вопрос о том, при каких условиях могли бы сохраняться после войны, Булацель безоговорочно присоединился к «блестяще доказанному» тезису профессора Мигулина о том, что «истинные интересы Англии вовсе не пострадают, если Россия прочно утвер­дится на берегах Босфора, в Константинополе и в Малой Азии». Русские дипломаты, прибавлял он к доводам Мигулина, должны направить все усилия к тому, чтобы убедить английское пра­вительство: прочное занятие Россией Дарданелл, Александретты и Персидского залива нисколько не повредит морской торговле Великобритании. Напротив, это создаст такое положение, при котором Россия будет охранять пути к Индии и Египту от немецкого нашествия. «Мы не соперники с Англией на морях, — вещал архиправый публицист. — Теперь это англичане понимают, но будут ли они придерживаться этого же мнения и тогда, когда военная мощь Германии разобьется о русские штыки?» И снова настоятельный совет: не упускать удобного момента и заблаговременно договориться обо всем с английским правитель­ством, ибо после разгрома Германии, когда Англия перестанет нуждаться в русской помощи, будет уже поздно начинать торго­ваться с британскими министрами72.

Тут же следовала другая «полезная» рекомендация: разгова­ривать с союзниками по всем этим вопросам, и в первую очередь с Англией, более твердым и решительным тоном, чем до сих пор. Причем этот «залп» был нацелен прежде всего в Сазонова. «Обстоятельства складываются теперь так, — заключал изда­тель, — что при мало-мальски решительном и самостоятельном ми­нистре иностранных дел Россия могла бы теперь говорить твердым и властным языком. К сожалению, вместо того чтобы пользоваться благоприятным сочетанием политических отношений, г. Сазонов продолжает лишь расписываться в получении «английских ульти­матумов» и ни разу еще не сумел говорить с Англией так, как этого требуют насущные, святые права русского народа»73.