Организация продовольствия и борьба с дороговизной
Первоочередными задачами Штюрмер назвал решение продовольственной проблемы, борьбу с дороговизной и немецким засильем: должны обеспечить нам пути к победе. Борьба с немецким засильем должна обеспечить нам плоды этой победы»29. Изрядная доза демагогии содержалась в декларации и относительно заботы о положении трудового люда. Правительство считает своим долгом «проявить заботу о нуждах всего трудящегося населения». Фабричным и заводским рабочим обещалось «установить нормы, которые определяли бы полнее и точнее их правовое положение».
В том же духе шли разглагольствования о национальной политике самодержавия, отношении «к многочисленным народам, живущим под сенью великодержавного народа русского» и сделавшим немало «прекрасного и благородного» за время войны. В этой связи оратор коснулся, однако, лишь польского вопроса, стоявшего, по оценке Горемыкина, «как бы на грани между войной и внутренними делами». В таком же ракурсе он был воспринят и Штюр- мером. Что касается польского народа, провозгласил глава кабинета, «стойко сражавшегося вместе с нашими доблестными войсками против исторического врага славянства, на обязанности нашей лежит скорейшее осуществление тех начал национального воссоединения, которые были возвещены еще в первые дни войны» и затем, Читать далее
Сазонов
Он выразил признательность царского правительства правительствам Испании и Нидерландов, принявшим на себя представление интересов российских подданных в пределах вражеских государств (в Германии и Австро-Венгрии), в том числе наблюдение за положением там русских военнопленных, обращением с ними местных властей и т. д.
Царская дипломатия считала пока возможным «мириться» с позицией Балканских государств, продолжающих держаться политики нейтралитета, хотя и не оставляла усилий (совместно с Францией и Англией), направленных на привлечение Румынии53, а если удастся, и Греции к выступлению против австро-германского блока. Румыния, выражал надежду Сазонов, не пойдет против своих собственных интересов «и будет, когда пробьет ее час, добиваться осуществления своего национального единения (возвращения земель, населенных румынами.— В. В.)
ценою собственной крови». При этом были даны заверения, что в борьбе против посягательств со стороны неприятельских государств на независимость ее решений Румыния «найдет действительную поддержку у тех, к кому влекут ее естественные симпатии».
«Патриотические рвения»
Не уступали в и представители партий, объединившихся в «прогрессивный блок», ставленники буржуазно-помещичьих либеральных кругов. Член фракции националистов И. Ф. Половцев66 начал свою думскую речь так: с чувством глубокого удовлетворения слушали русские националисты неоднократные уверения нового главы русского правительства о недопустимости преждевременного мира и о твердом решении довести войну до победного конца. «Сепаратного мира быть не может — это злонамеренные и преступные слухи. Повторяйте же, повторяйте эти золотые слова — и тогда победа несомненна». «Все для войны» — вот девиз всего русского народа67.
С категорическим суждением в пользу доведения войны до победы и достижения намеченных целей выступил лидер фракции националистов-прогрессистов умеренно правый В. В. Шульгин68. Решительно отвергнув идею мира без аннексий и контрибуций, выдвинутую Н. С. Чхеидзе с позиций социал-пацифизма, он заявил под аплодисменты думского большинства: «…мы с этим мириться не можем, нам этого слишком мало. Мы стоим на точке зрения английской: пока Германия не даст достаточных гарантий в том, что она не повторит того, что она совершила теперь, до тех пор мира быть не может»69.
Германия
Она получила бы возможность навязывать ей самые несправедливые договоры, «не говоря уже об отторжении у нее лучших территорий и наложении громадной контрибуции, как непосредственном результате неудачной (читай: проигранной) войны». Серьезную опасность, по словам одесского профессора, таило в себе и стремление Германии к установлению экономического и политического господства на Ближнем Востоке, который она старалась соединить непрерывным рельсовым путем с Европой еще с конца прошлого века. Таким образом, заключал Левашев, неизбежен вывод: война непременно должна быть доведена до разгрома врага и достижения возможности разрешить наши вековые задачи на Ближнем Востоке, «существенно необходимые для дальнейшего благополучного существования нашей родины». Этот вывод инстинктивно, но «совершенно ясно» сознается и простым народом. Поэтому война, как бы она ни была тяжела, не может окончиться ничем другим, как полным разгромом врага, полной победой над ним63. Апостолы консерватизма требовали от своих либеральных оппонентов «забыть все домашние распри и партийные споры» и тесно сплотиться вокруг престола в дружной совместной работе по укреплению боеспособности армии, обеспечению надежного взаимодействия фронта и тыла, и воссозданию того единения, коим был отмечен начальный этап войны. Еще накануне войны, распространялся Левашев, в предвидении приближения «кровавой бури», которую представители Читать далее
«Согласованность»
Она провозглашалась газетой как «категорический императив» и в области внешней политики, в действиях партнеров по антигерманской коалиции. Этот лозунг, подчеркивала передовая, должна выдвинуть каждая страна в отдельности, если она хочет оказаться действительно грозной силой в урагане мировой войны. Цель же этой войны — восстановление попранных прав «маленьких благородных народов — Бельгии, Сербии» Как видим, и махровые реакционеры не обходились без спекулятивных разглагольствований об «освободительном» характере грабительской империалистической войны», о «спасительной миссии» великих держав.
В целом правые чувствовали себя именинниками по случаю назначения их испытанного сотоварища на высший правительственный пост в империи. Газета «Биржевые ведомости» 22 января сообщала, что на вечернее заседание правых Государственного совета неожиданно явился вновь назначенный председатель совета министров, участвовавший в предыдущем заседании группы на правах рядового члена. Появление Штюрмера вызвало «большое волнение» среди членов группы. Ее председатель граф А. А. Бобринский обратился к гостю с приветствием, указав на его «заслуги» перед правой группой, членом которой он состоял с 1904 г., а недавно был избран и в ее совет. Читать далее
Выступление Болгарии на стороне Центральных держав
Наиболее удручающим и наиболее ощутимым провалом как в военном, так и в морально-политическом плане представлялось, чего, как полагали либеральные критики, можно было избежать при наличии более согласованных действий союзной дипломатии по отношению к злополучной «перебежчице» и ее притязаниям. «Дипломатия задержала штыковой удар Сербии», а в результате сама Сербия и Черногория оказались разгромленными соединенными усилиями австро-венгерских, германских и болгарских войск21. Не может похвастаться Министерство иностранных дел, отмечал Милютин, и своей деятельностью ни в Афинах, ни в Бухаресте. В первом случае оно не сумело поддержать проантантовски настроенного Венизелоса, «к которому у нас, как представителю маленького государства, несмотря на все его способности, мало прислушивались» . Аналогичная картина, по мнению последнего, наблюдалась и наблюдается в Румынии, где союзническая дипломатия никак не могла скоординировать свои действия: у Франции была вроде бы одна линия, у России — несколько иная. Неудовлетворительной признавалась и деятельность русской дипломатии в Швеции, Норвегии, Дании и Голландии, где Россия, не преследуя каких-либо выгод и находясь поэтому в особенно благоприятных условиях, «по-видимому, все же не достигла» желательных для себя результатов.
Подведение итогов войны
Во избежание возможных недоразумений в будущем при правые требовали предания огласке этого соглашения, коль скоро тайна о нем уже нарушена в Англии. «Патриоты» хотели доподлинно знать, что представляет собой это соглашение во всем его объеме, вполне ли оно отвечает великодержавным интересам России, и, если нет, воздействовать на правительство в соответствующем направлении. Кроме того, они хотели тем самым « застолбить» принятое на себя союзниками обязательство и максимально затруднить возможность уклонения от его выполнения. Требование было поддержано и представителями «Прогрессивного блока». Сазонову пришлось выступить с «разъяснением» по этому поводу и «самым категорическим образом» заявить, что никакого «неблагоприятного для России» соглашения по данному вопросу не существует66.
О целях России в войне немало писалось тогда в различных органах консервативной печати, причем с тем же акцентом, что и в речах правых думских депутатов: как бы не оказаться обделенными в итоге всемирного столкновения. При этом чаще и больше всего кивали на Англию. Характерны в этом отношении статьи и заметки П. Ф. Булацеля и П. П. Мигулина. Изображая себя поборниками «правильно понятых» жизненных интересов России, оба они ратовали за реализацию широкой экспансионистской программы. Последний, в частности, писал в издаваемом Читать далее
Декларация
Она многократно взывала к чувству «патриотизма» членов законодательных палат, который, по мысли премьера и других соавторов этого слащавого документа, должен был предоставить правительству полную свободу выбора в деле «преобразований» внутреннего уклада. Исходя из сказанного, правительство соглашалось принять к разработке по ведомству внутренних дел три законопроекта: 1) о волостном земстве, 2) об общей реформе Городового положения 1892 г. и 3) о введении земских учреждений в некоторых местностях Сибири. Подчеркивалось, что в основу этих законопроектов будут положены высказанные от имени правительства начала, а именно незыблемость исторических устоев, «на которых росло и развивалось государство российское», что означало прежде всего незыблемость самодержавия, сохранение старых порядков и методов правления и совершенно игнорировало программу «прогрессивного блока».
Крайние консерваторы
Словом, ратовали за более жесткий курс по отношению к малым странам и за более твердую линию по отношению к основным союзникам — Англии, Франции и Италии. Позже теми же кругами против Сазонова будет выдвинуто обвинение в том, что он занимал в свое время слишком мягкую, примирительную по отношению к Вильгельму позицию, поощряя его тем самым к развязыванию войны. Именно либералы и либеральные взгляды Сазонова, заявляли они, явились одной из причин войны с Германией, неподготовленности России к этой войне. Повинны в этом также Англия и Франция, особенно первая. Одновременно правые делали из этого вывод, что Германия тем более заслуживает сурового наказания, что она изменила «традиционной дружбе», предала родственную монархию.
Этим, однако, обвинение руководителя русской внешней политики не ограничивалось. Перечень его промахов и просчетов шел значительно дальше, и корень их, по мнению Маркова и К0, лежал отнюдь не в дипломатии как таковой, а совсем в иной плоскости: а именно: не на те круги ориентировался. Сазонов, в представлении черносотенцев, «слишком прислушивался к общественному мнению, и в этом заключалась главная причина его ошибок, основной политический изъян». Другими словами, не сама внешняя политика и ее общее направление, Читать далее
Дружественная по отношению к России политика
Сославшись на, гарантировавшую безопасность ее дальневосточных границ и позволившую сконцентрировать все силы в Европе, на поставки ей оружия и боеприпасов «даже в ущерб своей национальной безопасности», а также финансовую помощь (выпуск на японском валютном рынке русских казначейских бон), японское правительство потребовало понижения таможенных пошлин, снятия ограничительных мер в отношении японского рыбного промысла в русских территориальных водах Дальнего Востока, уступки Японии участка КВЖД от Харбина до Чань — чуня «на подходящих условиях». Последнее мотивировалось тем, что большая часть этого участка находится в японской сфере влияния и потому сохранение его за компанией КВЖД «является, конечно, аномалией, которая должна рано или поздно исчезнуть»82. Если бы все это было урегулировано к обоюдному удовлетворению, «недоверие японского народа по отношению к России было бы совершенно рассеяно и… военные власти могли бы найти способ удовлетворить до некоторой степени желание России в вопросе о снабжении ее оружием». В заключение этого весьма своеобразного документа заявлялось, что, если царское правительство согласится на изложенные «просьбы», «императорское правительство Японии будет вполне расположено обсудить и заключить с Россией союзный договор, мысль о котором часто Читать далее
Свежие комментарии