Политика России

В слышалась та же скорбь по утрачен­ному «внутреннему миру». В правительственной декларации, сетовал Ефремов, чувствуется полная беспомощность и непони­мание исторического момента, неподготовленность власти к творчеству. «Неясные выражения, неопределенные обещания, ни одного яркого живого предначертания» — словом, никаких реаль­ных практических мер, а лишь пустые ничего не значащие выра­жения, вроде «наблюдать и изучать», «внимательно присматри­ваться» и «не действовать наугад». Далее, соглашаясь на кое-ка — кие будущие «нововведения», Штюрмер старательно подчеркивал необходимость относиться ко всему «бережно и в высшей степени осмотрительно», т.е. сохранять в неприкосновенности основные устои автократического режима, «обветшалую форму государст­венности»11 . Туманными обещаниями, продолжал лидер «прогрессистов», новый председатель совета министров хотел успокоить «брюзжащую Думу» и народ, обнаружив полное непони­мание, а возможно, и нежелание понять, какой критический момент переживает страна, хотя он и повторял то и дело фразу об «исключительности» момента и «исключительных» задачах.

Даже в глухих, отдаленных деревнях начинают ясно созна­вать, в чем коренятся причины слабости России, ее неподготовлен­ности к такой небывалой по размерам и последствиям борьбе с вражеским блоком, «почему происходит катастрофическая раз­руха всего государственного хозяйства»116. Эта разруха, заключал Ефремов, ярче, чем во времена Севастополя, раскрыла всю несо­стоятельность бюрократического хозяйничанья, все крушение старой политической системы117.